— К нам менты шли, — начал оправдыватьсярыжий, — не убивать же санитаров у них на глазах… Кроме всего, у насденьги большие были на руках, мы не могли рисковать, сама понимаешь…

Меня Евгений Иваныч всегда учил: если везешь деньги, никогдане встревай в разборку, держись тихо…

Алла подняла на рыжего настороженный взгляд.

Она прекрасно поняла его намек и предпочла не углубляться вопасную тему.

— Ладно, — проговорила она более спокойнымголосом, — будем считать, что Альберт не доедет до реанимации. Главное —деньги.

Алла расстегнула застежки кожаного баула. Ее лицо залиламертвенная бледность, потом по этой гипсовой маске поползли красные пятна.Рыжий смотрел на лицо женщины как зачарованный, боясь даже подумать о причинетаких удивительных преобразований.

— Что это? — проговорила Алла страшнымголосом. — Что это за хрень, я вас спрашиваю?

Рыжий шагнул к столу и заглянул в баул. Сумка была набитаяркими глянцевыми журналами.

«Плейбой» и «Пентхауз», «Клубничка» и «Стрипшоу», «Максим»,«Знакомства» и прочие сомнительные издания плотно заполняли внутреннеепространство баула… И никаких денег, даже намека на вожделенные доллары!

— Журнальчиков прикупили? — холодным издевательскимтоном проговорила Алла. — Полистать на досуге?

— Он никуда не заходил… — холодея, проговорил рыжий,чувствуя, как почва уходит у него из-под ног. — Прямо возле двери мы егоподхватили…

Даже Манюня, до которого по причине редкостной тупости всеобычно доходило только на следующий день, перестал жевать свою жвачку ивыразительно произнес:

— Во, блин! Никак кинули!

— Удивительно тонкое замечание! — скривившисьпроговорила Алла. — С кем мне приходится работать!

И тут выдержка изменила ей. Она швырнула тяжеленный, набитыйпорножурналами баул в голову рыжему, который с трудом увернулся, и яростнозавопила:

— Уроды! Идиоты! Ублюдки! Кретины недоделанные! Дебилыклинические! Козлы!

Если обвинения в умственной неполноценности были вполнесправедливы и заслуженны, то последнее ругательство было в глазах Аллиныхподчиненных чересчур оскорбительным.

— Ты это что себе позволяешь? — набычившись,прорычал немногословный Манюня. — Ты хоть бы кто ни была, а за «козлов»непременно ответишь! Такого я никому не спущу!

Он шагнул к столу и протянул к Алле огромную лапу. Аллаотскочила в сторону и вытащила из-за пояса маленький черный пистолет. Рыжийпереводил взгляд с Аллы на Манюню, прикидывая, как безопаснее поступить, каквдруг дверь кабинета распахнулась и на пороге появился плечистый охранник. Лицоего было перекошено от волнения.

— Ты почему без вызова? — заорала Алла, яростносверкая глазами.

Только сейчас она разглядела пятно крови на рукаве парня ипоняла, что случилось что-то серьезное.

В это время все находившиеся в кабинете услышали доносящиесяснаружи выстрелы и взрывы.

— Череп… — прохрипел охранник, тяжело дыша. —Череп со своими бойцами нагрянул…

На Выборгском шоссе неподалеку от здания бывшей детскойспортивной школы остановились три джипа с затемненными стеклами. Дверцы машинодновременно распахнулись, и из них высыпали полтора десятка бойцов в черныхспортивных костюмах и натянутых на лицо трикотажных шапочках с узкими прорезямидля глаз.

Как будто исполняя хорошо отрепетированную пантомиму, бойцыразделились на две примерно равные группы. Одна из этих групп пробежала вдользабора и зашла сзади школы, вторая группа рассыпалась в цепь с передней стороныучастка.

Невысокий человек с плоским чемоданчиком в руке подошел кметаллической ограде, нашел проходящий по ней тонкий незаметный проводсигнализации, подключил к нему небольшое электронное устройство, имитирующеенормальный сигнал, и после этого перекусил провод кусачками. Он махнул рукой, ибойцы в считанные секунды перебрались через ограду и подбежали к зданию школы.В то же время вторая группа преодолела ограду на задах участка и подобралась кзданию, заблокировав его с обратной стороны.

Электронщик открыл свой плоский чемоданчик и включилспециальный передатчик, наводящий помехи на камеры видеонаблюдения. По егосигналу один из бойцов подбежал к входной двери, вскинул на плечо черную трубугранатомета и нажал на спуск.

Вспыхнул сноп пламени, металлическую дверь разнесло вклочья, и только после небольшой драматической паузы прогрохотал тяжелый глухойвзрыв, от которого вылетели стекла в соседних окнах.

Несколько бойцов ринулись в пролом, но навстречу имполоснула короткая очередь из старого надежного «Калашникова». Один изатакующих споткнулся, согнулся пополам, судорожно хватая ртом горячий воздух, иупал мертвым на пороге школы.

Внутри здания зачастили, присоединившись к автомату, сухиепистолетные выстрелы, потом заработал второй автомат. Двое бойцов в черномкороткими ломиками сорвали решетку с одного из окон и забросили в проемнесколько гранат. Из школы повалили клубы удушливого дыма. В то же время сзадней стороны базы тоже посыпались выстрелы.

Время уплотнилось и загустело. Перебежки бойцов, выстрелы,взрывы гранат, стоны раненых, хриплое дыхание сражающихся — все это казалосьнастолько нереальным, что сторонний наблюдатель, если бы он оказался здесь вэти минуты, принял бы происходящее за страшный сон. Звуки короткого, ножестокого сражения слились в дикую и волнующую симфонию.

На самом деле прошло всего несколько минут, и наступилатишина, которая после грохота боя казалась просто оглушительной.

Бойцы в черном заняли помещения школы. Они рассыпались покоридорам и холлам, осматривая раненых и убитых.

Возле входа, в центральном холле, где раньше располагалсяглавный пульт охраны, стоял высокий жилистый мужчина лет сорока. Он снял такуюже, как у остальных, вязаную шапочку, и теперь всякому стало ясно происхождениеего устрашающей клички.

Совершенно голый череп авторитета тускло отсвечивал вмертвенно-голубом свете уцелевших ламп. На этом черепе не было ни ушей, ни носа— память об афганском плене, о кривом ноже моджахеда, о страшных месяцах,которые будущий авторитет, а тогда молодой сержант-десантник, провел в глубокойсырой яме среди мертвых и умирающих, среди зловония разлагающихся трупов истрашных незаживающих ран…

В той яме десантник оставил свою душу, и с тех пор он сталсовершенно безжалостным и бесчеловечным, признавая только две реальные силы —силу оружия и силу денег, больших денег.

С тех давних афганских лет за ним и закрепилась кличкаЧереп. Только глаза горели на его голом черепе — пустые и глубокие, как двапересохших колодца в афганской пустыне, черные и безжалостные, как дваавтоматных дула.